Двойные стандарты в определении коррупции как вызов общественному согласию
УДК 32
Мартьянов В.С. Двойные стандарты в определении коррупции как вызов общественному согласию // Актуальные проблемы научного обеспечения государственной политики Российской Федерации в области противодействия коррупции: сб. тр. по итогам Третьей Всерос. науч. конф. с междунар. участием. Екатеринбург: Ин-т философии и права Урал. отд-ния Рос. акад. наук, 2019. С. 24-51.
В настоящее время в России одновременно сосуществуют рентно-сословная и классово-рыночная онтологии коррупции, фундированные альтернативными принципами ее определения и противодействия ей. Политические субъекты этих онтологий предлагают взаимоисключающие взгляды на феномен коррупции, обусловленные общим контекстом конкуренции социальных групп за легитимацию принципов распределения общественных ресурсов, разнообразных благ и видов капиталов. Аргументируется гипотеза, что в глобальном мире, и в России в частности, наблюдается фоновая тенденция к укреплению рентно-сословной стратификации общества, предполагающей доминирование внерыночных (внеэкономических) факторов доступа социальных групп к общественным ресурсам. Базовым элементом классообразования в этой модели выступает национальное государство, а не свободный рынок. Соответственно уровень легитимного доступа граждан к ресурсам все сильнее обусловлен их положением в иерархии государства, а не конкурентоспособностью и востребованностью на рынке. В подобной рентно-сословной системе «схлопываются» относительно универсальные и эгалитарные ценностно-институциональные пространства, ориентированные на формально-правовое равенство граждан и чувствительные к искажению этого равенства. В условиях рентно-сословного порядка неравенство доступа граждан к общественным ресурсам по сословным, отраслевым, должностным, географическим и иным критериям перестает квалифицироваться как коррупция. Происходит усиление иерархического неравенства, легитимируемое новыми сословными этиками добродетелей, в которых коррупция предстает как приемлемая статусная, сословная или политическая рента. Идентификация коррупции все чаще сводится к релятивным, количественным показателям – превышению сословиями и их отдельными представителями узаконенного для них объема политической ренты. Тем не менее рентно-сословный порядок может получить широкую поддержку, если в него в качестве бенефициаров вовлечено большинство населения, а критерии распределения политической ренты относительно прозрачны и легитимированы общественным согласием главных социальных групп.
Abstract. Presently, in Russia rent-class and class-market ontologies of corruption coexist, stipulating contradictory principles of its definition and opposition. The political actors of these ontologies offer mutually exclusive views on the phenomenon of corruption, due to the general context of the competition of social groups over the legitimate principles of the distribution of public resources, various goods, and types of capital. The hypothesis is suggested that in the global world, and Russia as its part there is a background trend towards strengthening the rent-estate stratification of society, which presupposes the strengthening of non-market (non-economic) factor of social groups’ access to public resources. In this model, the key element of class formation is the national state, but not the free market. Accordingly, the level of legitimate citizens’ access to resources is increasingly determined by the position of citizens in the hierarchy of the state, but not by their competitiveness and requirements of the market. In such a rent-class system, relatively universal and egalitarian value-institutional spaces are suppressed being oriented towards the formal equality of citizens, and sensitive to the distortion of this equality. In terms of the rent-class order, the growing inequality of citizens' access to public resources according to estate, industry, official, geographical, and other criteria cease to be qualified as corruption. There is an increase in hierarchical inequality in access to resources, legitimized by new estate ethics of virtues, in which corruption appears as acceptable status, class or political rent. The identification of corruption is increasingly reduced to relative quantitative indicators like the excess of the estates and their individual representatives of the amount of political rent legitimated for them. Nevertheless, the rent-class order could receive wide support if the majority of the population is involved as beneficiaries, and the criteria for the distribution of political rent are relatively transparent and legitimized by public agreement of key social groups.
